Інтуїція

Таким образом, учение Шопенгауэра об интуиции оказалось весьма непоследовательным, компромиссным и эклектичным, как и вся его философская система. Оно не внесло позитивного вклада в науку и не получило дальнейшего развития в более поздних философских учениях, но оказалось вполне пригодным в качестве одной из теоретических предпосылок интуитивизма.

Преувеличенное доверие к непосредственному созерцанию, к интуиции, которое проповедовал Шопенгауэр, опровергалось развитием естествознания и общественных наук того времени. И тем не менее именно идея об основополагающей роли интуиции в процессе получения нового знания была взята на вооружение буржуазным алогическим интуитивизмом XX в.

Влияние Шопенгауэра на распространение алогического понимания феномена интуиции было чрезвычайно велико, несмотря на то, что сам он предпринял в этом направлении лишь первые шаги. На его учении лежал еще благоприятный отпечаток интеллектуализма XVII-XVIII вв. Наполнив до краев рассудок интуицией, саму интуицию Шопенгауэр усиленно пытается наполнить интеллектом. Принижая роль разумного познания, он в то же время признает его необходимость и ценность. Подвергнув критике учения Фихте, Шеллинга, Гегеля, он выступает не только против диалектики, но и против мистики и алогизма в их учениях. Все это позволяет говорить о некоторой промежуточной позиции Шопенгауэра между учениями об интуиции XVII-XIX вв. и антиинтеллектуалистическими теориями интуиции в философии XX в.

Рационалисты рассматривали интуицию как форму рассудочного интеллектуального познания. Кант отказывает человеку в способности к интеллектуальной интуиции, но даже он оставляет такую способность за высшим существом. Фихте, а вслед за ним и Шеллинг возвратят ее человеческому разуму, объявив интуицию особой формой интеллектуального познания. Предвосхищая более поздние идеи об интуиции в буржуазной философии XX в., Шопенгауэр противопоставляет интуицию интеллекту, имея в виду при этом "обычный интеллект, порабощенный практикой", а не интеллект человека вообще. Таким образом, даже у Шопенгауэра интуиция остается формой рассудочного интеллектуального познания.

Иные очертания приобретает учение об интуиции в эпоху империализма. Интеллектуальное познание подвергается критическому рассмотрению. Интуиция уже выступает не как форма интеллектуального познания. Напротив, ее противопоставляют рассудку и интеллекту.

Проблема противоречия между материализмом и идеализмом приобретает еще большую остроту. И одна из очередных попыток разрешить ее была предпринята интуитивизмом. Претендуя на промежуточную позицию между материализмом и идеализмом, рационализмом и иррационализмом, между разумом и верой, интуитивизм пытается примирить эти противоположные по сути своей философские направления, стремится устранить "самую почву для возникновения спора, показывает, что он основывается на недоразумении ."45.

Еще в период расцвета романтических течений в западноевропейской философии появились первые признаки "надрационалистических" тенденций в решении проблемы интуитивного знания. Шеллинг, считавший "ублюдочной" всякую философию, не опирающуюся ни на чувства, ни на "созидающее сознание" и рефлексию, отрицает причастность интуиции к какой-либо из известных форм познания. Интуиция – это особый "философский талант", своего рода "аристократизм духа".

Постепенно интуиция как форма знания начинает терять реалистические очертания и устремляется в сферу мистических откровений. Свое логическое завершение эта тенденция получила в период кризиса и деградации буржуазно-идеалистической философии – в системе интуитивизма. Последнему суждено было сыграть столь значительную роль в судьбе проблемы интуиции (главным образом своими негативными последствиями), что данное учение заслуживает тщательного рассмотрения и самого серьезного критического анализа.Проблема интуиции стала не только основной, но, по существу, единственной темой философии интуитивизма, начисто отвергнувшего рационалистический метод постижения истины. Усилиями Н. Лосского, Б. Кроче, Э. Леруа и главным образом А. Бергсона интуиции была не только придана форма божественного наития, но она оказалась и канонизированной, абсолютизированной как предмет исследования и как единственно возможный метод истинного познания. "Философское направление, обосновываемое нами, – прямо заявляет Лосский, – можно назвать мистическим"46.

Исторически и логически сложившийся гносеологический аппарат был признан грубым и бесплодным в анализе исследуемого феномена. Познать интуицию, говорил Леруа, принципиально невозможно: о ней можно иметь лишь "интуитивное представление". Интуитивистов ("универсалитических эмпириков", по Лосскому) вовсе не волнует вопрос ясности и последовательности проповедуемого учения: добиться слепой веры, заставить человека искать истину в сфере мистических откровений, за пределами живого разума, – вот их истинная цель. Наиболее полно эта тенденция проявилась в учении корифея и признанного главы интуитивизма А. Бергсона, отразившего как в фокусе и стиль, и метод, и сам дух интуитивизма.