ЖИТТЯ І ТВОРЧІСТЬ І.С.ТУРГЕНЕВА
8 сентября 1916 года русская сцена понесла тяжкую и глубокую потерю: скончалась Савина. Для тех, кто имел счастливую возможность слышать и созерцать ее игру, любоваться тонкими и нежными оттенками ее исполнением уносить благодаря ей, в душе своей яркий и иногда самобытный, созданный ею образ, - ее кончина была огромным лишением в области нравственного и эстетического наслаждения, доставляемого театром. Для Савиной сцена была любимым поприщем для самостоятельного творчества, не ограничивающегося умелым и достоверным изображением того, что задумано автором.
Для тех же, кто имел радость бывать в личном общении с Савиной, кто знал ее не только по сцене, но и в частной жизни, ее уход «за грань земного кругозора» был двойной и горестной утратой. В ее лице из их духовного обихода ушла обладательница ума, тонкого и проницательного, способного, благодаря широкому развитию на почве неустанного самообразования, все понимать и перерабатывать, - обладательница образного, красочного и точного слова для выражения изящной, в своем в своем художественном обличии, мысли не лишенной по временам иронии и затаенной насмешки. Все это, в соединении с пленительной внешностью и в особенности с удивительными по живости выражения, блеску и внутреннему огню глазами Савиной, заставляло крайне дорожить беседой с нею и пребыванием в одном с нею обществе, которое она своим присутствием всегда умнела оживлять и поднимать от часто пошлой обыденности в область искусства и общих вопросов.
Интерес вызываемый его талантом и ее личностью, привлекал в круг ее знакомых, как следовало ожидать многих представителей литературы и притом наиболее выдающихся. Достаточно назвать Тургенева, Гончарова… Творения первого она особенно любила и когда ставилось «Дворянское гнездо», в переделке Вейнберга для сцены, она, готовившаяся играть роль Лизы, - и как игравшая, - «пережила» по ее словам, «все муки ада», стараясь олицетворить этот чудный образ достойно «памяти Ивана Сергеевича» и считала свою попытку «дерскою и даже чудовищною», утешая себя лишь тем, что публика хоть услышит чудный язык Тургенева. Кроме увлечения произведениями Тургенева и им самим, насколько он в них сказывался, Савину связывала с писателем и ее страстная любовь к природе, которою она, живя всю жизнь в бутафорском лесу и дыша «пылью… кулис», восхищалась, «до умиления, до слез». А кто же лучше Тургенева умел захватывать читателя именно картинками природы?!..
После первой встречи с Тургеневым у Савиной возникли с ним самые теплые отношения и частая переписка. Ее письма после смерти нашего знаменитого писателя в Париже, в 1883 году, не были, как это обычно делается возвращены ей, но его письма сохранены ею с благоговейным вниманием, «как святыня».
С этого времени начинается ближайшее личное знакомство Тургенева с Савиной. Она, очевидно, произвела ан него сильное впечатление, не только, как изящная в своей отзывчивости женщина, но и как чуткая актриса, знающая цену и свойства своего дарования и умеющея его применять со всей его силой к горячо любимому ею искусству. Письма к ней и свидания с нею потянулись длинной чередой. Первые очень скоро вышли из рамок условной вежливости, приняли задушевный тон и вскоре начали отображать в себе нарастающую привязанность Тургенева, которою с полным правом можна назвать любовью. В глазах его Савина, вероятно, имела, не меньше блестящих достоинств, чем Виардо.
Пребывание с Савиной в Спасском, одновременно с семейством Полонского, было праздником для Тургенева, да и для всех.
Савина уехала из Спасского 18 июля 1881г., а 10 августа Тургенев получил от нее письмо из Перми, от 29 июля, давшая повод ему думать, что она выходит замуж за Всеволожкого. Отвечая лучшими пожеланиями счастья и бодрости, он говорит о неизменности своих чувств и прибавляет «Поглядел бы я на вас в ту минуту, когда провозглашали многолетие невесте! Во-первых, Ваше лицо всегда приятно смотреть, а во-вторых, оно должно было быть особенно интересным, а именно тогда. Когда мы увидимся (если увидимся), Вы мне все это расскажете с той тонкой и художественной правдивостью, которая Вам свойственна – и с этой милой доверчивостью, которою я заслуживаю – не как учитель (с маленьким или большим У), а как лучший Ваш друг »…Итак, остается одна дружба. Для взаимной любви нет уже более места – печальная неприодалимая привычка к «краешку чужого гнезда», как могучий магнит снова тянет Тургенева в Париж.
Смерть Тургенева было тяжелым испытанием для Савиной. Он будил в ней лучшие чувства души не только, как во многих из своих читателей, своими сочинениями, но и в своем личном к ней отношении, исполненным доверия, позволявшего заглянуть в его душу. Собрание его писем к разным лицам изданное в 1884 году Литературным фондом, показывает, что он далеко не всем – и вообще скупо отварял врата в храм своей души. Он знал, конечно, по горькому опыту, что в большей части случаев люди мало ценят такое доверие, хотя иногда добиваются его – и, зачастую, легкомысленно побродив в том храме, наплевав на пол и разбросав окурки, покидают его, даже не затворив за собою дверей… Сознание, что «его нет более!» - что, оставшись навсегда в литературе, он служил до самого своего мучительного конца, он, как лично ей близкий, дорогой человек, ушел навсегда, - не могло не заставлять ее страдать искренне и глубоко.